- векторы российской политической трансформации;
- новые политические игроки и новые политические игры;
- инерционные тренды vs факторы неопределенности –
эти и смежные вопросы стали предметом обсуждения экспертов.
Заседание открылось докладами Г.А.Сатарова (Фонд ИНДЕМ) и Е.Б.Шестопал (МГУ). Доклад Г.А.Сатарова сопровождался презентацией (1 Mb); доклад Е.Б.Шестопал основывался на розданном участникам семинара тексте. Без обращения к этим материалам использование отчета о семинаре будет крайне затруднено
NB!
Публикуемый отчет представляет собой сжатое изложение основных выступлений, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы, чрезмерно экспрессивная лексика. Отчет не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.
Г.Сатаров:
Я сегодня расскажу о некоторых результатах проекта сценарного прогнозирования, который стартовал в ИНДЕМе еще в 1998 году. В 2005 году мы попробовали посчитать варианты реализации различных сценариев, а буквально на днях повторили эту работу – с некоторой модификацией.
Мы, естественно, исходим из того, что будущее знать невозможно. Но можно экспертно прогнозировать всевозможные варианты будущего, отлично понимая при этом, что мы копаемся в экспертных мозгах, а не в будущем непосредственно. Мы изучаем представления о будущем. Но я не вижу в этом ничего порочного. Как гласит теорема Томаса, "если ситуация определяется как реальная, она реальна по своим последствиям"…
Методики социального прогнозирования обычно работают с некими событиями и действиями. Можно тешить себя надеждой, что ими окажется возможно управлять, чтобы повысить шансы тех сценариев, которые нам нравятся.
Сначала несколько слов о нашей методике. Первая стадия - разработка вместе с экспертами группы сценариев. У нас было пять сценариев:
1) Конечно, инерционный сценарий – под названием "Вялая Россия"
2) Диктатура развития – резкое ужесточение режима для наведения порядка и ускорения модернизации;
3) Охранная диктатура – тоже ужесточение режима, но ради самосохранения, а не модернизации;
4) Революция – нелегитимная смена власти с потрясениями, уличными волнениями и т.д.;
5) Smart Russia ("Умная Россия") – новая попытка восстановления демократии и правовых институтов.
На второй стадии выделяются сюжеты, которые с точки зрения экспертов могут влиять на траектории развития страны. Подчеркну, что это именно сюжеты, а не события. Всего были выделены 19 сюжетов.
Третья фаза экспертной работы: к каждому сюжету прикрепляются несколько исходов. Например, раскол правящей группировки может привести к трем исходам (см. презентацию).
Четвертая фаза, самая главная. Мы исходим из того, что надо стараться не ставить перед экспертами слишком сложные вопросы, на которые могут быть даны ненадежные ответы. Для примера задам вопрос: каков шанс, что выходя из дома, вы встретите человека с зонтом? А можно поставить вопрос по-другому: каков шанс, что, выходя из вашего шалаша в Сахаре, вы встретите человека с зонтом? Оценить шанс во втором случае гораздо проще.
Наша задача состоит в том, чтобы установить связь между событиями и сценариями. Для этого ограниченной группе "метаэкспертов" мы задаем вопрос: представим, что реализуется такой-то сценарий. Каков шанс каждого из возможных событий, или исходов, сюжета "досрочная отставка правительства"? Задача экспертов состоит в том, чтобы установить вероятность событий при условии реализации сценария. А дальше мы переворачиваем табличку и делаем обратный bias. На этом и основана вся методика.
И, наконец, последняя фаза экспертизы: уже гораздо более широкая группа экспертов оценивает собственно шансы событий. Затем при помощи обратного перехода мы можем получить шансы сценариев.
Здесь можно придумать много интересных игр. Например, мы сами проставили вероятности событий в предположении модельных сценариев "Апокалипсис", "Мечта путиниста", "Мечта демократа" (каждый из таких экспериментов мы называли канвой), прибавили к ним вероятности событий по множеству экспертов, а затем сделали на них факторный анализ и в пространстве четырех главных факторов сделали классификацию. Оказалось, что каждая канва крутится в сгустке соответствующих экспертов. Например, рядом со сценарием "Мечта путиниста" был Никонов, рядом с "Мечтой демократа" был Лысенко…
(Смех в зале)
Реплика:
А кто грезит "Апокалипсисом"?
Г.Сатаров:
Римский, конечно!
(Смех в зале)
Здесь, конечно, работает дефект методики, потому что очень часто эксперты выдают желаемое за действительное, моделируют наиболее приятный для них вариант.
По матрицам стало можно определить, какие сюжеты на самом деле слабо влияют на переключение между сценариями. В 2005 году ими оказались: судьба рейтинга Путина, доминирующая политическая ориентация городских низов, настроения среднего класса, изменение цен на нефть и газ. Что само по себе примечательно.
Выделяются события, которые могут влиять на несколько сценариев: ситуация в "коллективном Путине", экспроприация крупной собственности, контроль властей над ситуацией в регионах, вероятность проведения крупных терактов.
Наконец, события, которые эксперты оценили как наиболее вероятные (в районе 50%): досрочная отставка правительства не состоится или замена будет несущественной; очаговая потеря управляемости в регионах; стабильность настроений городских низов.
Обратите внимание, что вероятности сценариев колеблются в очень узких пределах – от 0,1 до 0,3%. Мы видим равномерное распределение вероятностей между различными сценариями, что является отражением состояния неустойчивости – как минимум в мозгах экспертного сообщества.
Каковы же шансы сценариев в случае реализации той или иной канвы? Один и тот же вариант дали "Апокалипсис" и "Мечта демократа". Они приводят к реализации сценария "Революция".
"Мечта путиниста": "Революция" практически исчезает. Чуть больше "Диктатура развития", хотя присутствуют и "Smart Russia", а также "Вялая Россия".
Теперь расскажу про 2007 год. Понятно, что за два с половиной года некоторые события просто взяли и реализовались, другие приобрели большую определенность. Поэтому числа, которые проставляли эксперты, мы теперь можем трактовать как оценку произошедших событий. Накануне этого семинара в узкой экспертной группе мы проставили новые шансы – исходя из того, что уже произошло. Допустим, досрочную замену премьера мы оценили как несущественную, но оставили по 5% на то, что в Зубкове вдруг прорежутся явные либеральные или "силовые" черты.
Как мы видим, явно доминирует сценарий "Вялая Россия" (80%), затем идет "Диктатура развития" (13%), все остальное практически отсутствует.
Наконец, я лично позволил себе еще одну игру и проставил альтернативные оценки по пяти спорным сюжетам (например, положив 70% на то, что новый премьер все-таки скорее "силовик"). И тогда на первом месте оказалась "Охранная диктатура", а второе место делят "Вялая Россия" и "Диктатура развития". Но это моя личная игра – просто для того, чтобы показать, как работает методика.
Е.Шестопал:
Сразу хочу сказать, что хочу доложить сегодня результаты не своего собственного творчества, а проекта, реализованного ИНО-центром. Здесь присутствуют Леокадия Дробижева, которая занималась сценариями развития общества, и Иван Тимофеев, участвовавший в разработке сценариев международного развития.
Мы считаем, что прогнозировать события бесперспективно, а вот прогнозировать тренды возможно – если стоять на надежном фундаменте надежных знаний.
Методология состояла из трех этапов: отработка определенностей, прописывание сценариев и оценка вероятностей.
Согласна, что при подготовке сценарных разработок мы имеем дело не с самим будущим, а с нашими представлениями о нем. Мы тоже привлекли экспертов, но помимо них нами опрашивались и простые граждане. Массовое сознание – важный фактор политического развития.
Есть несколько уровней, на которых мы составляем прогноз:
1) Институциональный дизайн, за который отвечал Алексей Зудин;
2) Политические элиты. Действительно есть определенная дефектность методики экспертного опроса. Но поскольку элита играет особую роль, мы считаем, что она является инициирующим фактором во всех политических изменениях. Элитами занималась Оксана Гаман-Голутвина;
3) Состояние массового сознания. Особое внимание было уделено молодежи. В качестве респондентов мы выбирали в том числе и политически активную молодежь - активистов политических движений, как прокремлевских, так и оппозиционных;
4) Политико-географическое измерение. Нас интересовали вопросы, изменятся ли границы, в какой мере изменятся отношения между центром и регионами. За этот участок у нас отвечал Ростислав Туровский.
Методологией в целом занимался Андрей Ахременко – один из ведущих специалистов по политическому прогнозированию.
Что представляет собой наша методология сценарного прогнозирования? Я так и не поняла из доклада Георгия Александровича, на какой период упреждения были предложены его сценарные разработки. Для меня этот вопрос является одним из ключевых. Для российских сценариев чаще всего характерен краткосрочный прогнозный горизонт. Мы знаем, что у китайцев есть планы развития страны на 50 лет вперед – для большинства европейцев и американцев такой горизонт непредставим. Нам показалось наиболее интересным спрогнозировать и краткосрочный пласт (2009-2010 гг.), и среднесрочный (до 2015-2020 гг.).
У нас участвовали группы из 7 регионов страны, которые писали сценарии развития своих регионов. Объединить их и получить цельный сценарий развития страны невозможно, но некоторые особенности мы выявили:
Основные выводы (все остальное – в розданном тексте):
1) Никакого гражданского общества нет и никаких подвижек в этом направлении до 2020 года не будет. При этом все эксперты утверждают, что партии и парламентаризм будут развиваться.
2) Элита – главный игрок, определяющий актор политического развития. Она так и будет доминировать беспрепятственно. Многое будет зависеть от того, сохранится ли ее единство;
3) Доминирование центра над регионами сохранится;
4) Все возможные режимы власти так или иначе останутся персоналистскими.
Обсуждая сценарии, мы пытались уйти от гаданий – Медведев, Иванов, Зубков… Это бесперспективно, все равно вытащат того кролика из шляпы, которого мы не ожидаем. Но очевидно, что преемников будет как минимум пять. Мы посмотрели на то, как этот список воспринимается общественным сознанием. Результат неутешительный. Любой преемник смотрится заведомо хуже, чем Путин, что значительно снижает легитимацию этого человека. А значит, увеличиваются риски для нового режима. По оценкам ряда политологов, нынешний режим можно назвать "режимом навязанного консенсуса", при котором элиты вынужденно договорились между собой. Сохранится этот консенсус или нет? Может и сохраниться. Но некоторые факты говорят, что он уже начал разрушаться. Об этом говорят и войны спецслужб, и некоторые новые назначения…
Независимо от того, каким будет расклад сил в 2008 году, следующий президент окажется в очень сложной ситуации, связанной в том числе с затрудненной внешнеполитической легитимацией.
У нас получилось три укрупненных сценария на 2008 год:
1) Назначение преемника. Связан с неформальными обязательствами, которые берет на себя следующий президент. Это неконкурентная передача власти. При таком сценарии инерционный вариант имеет шанс.
2) Неуправляемая передача власти. В какой то момент элиты не смогут договориться, и начнется игра без правил. Очень бы не хотелось застать этот сценарий в жизни, но исключить его нельзя.
3) Сценарий публичной конкуренции преемников, в рамках которого окончательное решение принимает население.
Так вот, последнему сценарию эксперты дали балл вероятности, равный 0,4. "Неуправляемой передаче власти" – 0,2, "контролируемой" – 0,7.
Насчет среднесрочных сценариев: инерционный эксперты оценили в 0,6, жесткое неконкурентное правление – 0,3. Самый позитивный сценарий, который Георгий Александрович назвал "Smart Russia", наши эксперты оценили в 0,5.
И.Дискин:
У меня нет претензий к методике Сатарова. Очень важно и очень интересно, что эксперты были отклассифицированы по отношению к сценарию. Но вот касательно долгосрочных трендов у меня возникает большое непонимание.
Когда мы говорим "дизайн институтов" – мы что, предполагаем тождественность институтов, существующих сегодня, институтам будущим? В системе управления эти институты будут качественно одними и теми же? Тогда я спрошу: а что, неужели сейчас они тождественны тем, что было 20 лет назад? Ну, и т.д.
Если же что-то будет меняться, то получается, что под одной обложкой мы рассуждаем о явлениях с качественно разными механизмами функционирования.
Когда мы говорим о том, что элиты будут определять развитие страны, то с этим нельзя не согласиться. Но нужно эксплицитное представление того, как именно будут принимать решения элиты в процессуальном и институциональном плане.
Мы имеем дело с очень специфической институциональной средой. Здесь говорилось про "навязанный консенсус". Это не консенсус, а конвенция, которая все чаще нарушается и явно завершается характер. Что будет происходить с институтами и элитами при переходе к новой конвенции или при ее разрушении – принципиальный вопрос, который позволит ответить на вопрос о характере функционирования институтов. Тогда можно будет говорить о трендах.
С.Марков:
Мне кажется, что говорить о сценариях пока рано. Есть некоторые качественные изменения, которые должны еще произойти. Ясно, что будет новая политическая архитектура, и непонятно, какие возможности она оставит для тех или иных сценариев и сил.
Вторая нерешенная вещь связана со стратегией и целями развития. Первой целью Путина было укрепление государственности, а вот вторая цель пока не определена. В этих условиях разумные люди занимаются тем, что накапливают ресурсы в самых различных формах (вертикаль власти, партии, управление СМИ). Но ресурсы требуют и потребуют действия, а направление действия пока не определено.
Цели будут формироваться под влиянием общественного консенсуса, который пока не сложился. Он сложится под влиянием целого ряда факторов, в том числе и случайного характера.
Еще один фактор касается внешних обстоятельств. Пока ситуация развивалась без какого-либо серьезного внешнего вызова, но не факт, что так будет продолжаться бесконечно. Мы видим нарастание внешних противоречий, рост русофобии в определенных элитах. В какой-то момент ущерб от снижения российского влияния станет нестерпимым. Пока трудно сказать, в каких формах это наступит.
Время для сценариев пока не наступило. Вместо этого надо считать, что из наличной политической реальности точно останется, а что будет меняться. Я бы сконцентрировался на этом, мне это кажется наиболее интересным.
В.Жарихин:
У меня есть определенная претензия к названию "Smart Russia". Как автомобилист могу сказать, что ни один уважающий себя мужчина в машину марки Smart не сядет.
Если же говорить серьезно, то, делая ранжировку сценариев, надо было для равновесия сделать вариант "Smart диктатура". Пиночет в свое время был более чем smart.
Что касается методологии, то здесь использована явно позитивистская концепция, которая сейчас начинает буксовать. С точки зрения классического позитивистского взгляда невозможно обосновать и объяснить решение Буша о вторжении в Ирак или решение Путина о назначении Зубкова.
Когда в физике не удалось описать поведение электрона с помощью классического подхода, применили квантовую методику. Для поведения такого электрона, как Путин, тоже нужен какой-то новый подход. "Путин так же неисчерпаем, как атом".
Мне непонятен термин "Вялая Россия". Нынешняя Россия характеризуется как вялая? Я не понимаю, в чем ее вялость. Да, в политической сфере затухание, но в экономической мы наблюдаем инвестиционный бум, бум изменения прав собственности, создание госмонополий. Есть бум во внешнеполитическом поведении. Можно сколько угодно критиковать нынешнее поведение России, но считать его вялым нет никаких оснований.
По поводу гражданского общества. Если понимать под ним формирование групп, которые борются против государства, то в ближайшее время такого гражданского общества действительно сформировано не будет. Большинство граждан настолько устало от отсутствия государства, что наличие нынешнего (какого-никакого) для них важнее, чем его качество. Но возможны и другие варианты.
По поводу "Мечты путиниста". Во-первых, мы видим, что это наиболее вероятный сценарий. И давайте называть его "Мечтой обывателя". Когда мы презрительно говорим о "мечте путиниста", мы отказываем в существовании нашему среднему классу, который именно этого и хочет. Мы можем говорить, что для существования среднего класса нет материальной основы. Но ведь в СССР сформировался феноменальный средний класс – с соответствующим мироощущением при полном отсутствии материальной его основы.
Л.Дробижева:
Мы работали вместе с Еленой Борисовной Шестопал. Наша основная сложность заключалась в том, что надо было дать прогноз до 2020 года. Преимущество заключалось в том, что была возможность проведения социологических исследований в регионах для выявления трендов.
Интересный вывод заключается в том, что в России формируется российская идентичность. Появляется шанс, что люди будут действовать как небезразличные по отношению к стране в целом акторы. Впервые мы получили данные, что российская идентичность стала сильнее выражена, чем этническая или региональная. Впрочем, выделяются регионы – центры развития, которые, возможно, потянут за собой другие.
Одновременно в стране растут патриотические настроения. Даже в молодежных группах уровень патриотических настроений достигал 70-80%. При этом они соединяются с ценностями рыночной экономики. Мне кажется, что для будущего это будет иметь значение.
С точки зрения сценариев на краткосрочный период у нас проявился только сценарий инерционного развития. В 2020 году возможны прорывы, но вряд ли раньше.
И.Задорин:
Еще в 1991-1995 гг. группа ЦИРКОН провела 5 волн экспертных опросов, связанных со сценарным прогнозированием. Но все решительно наши методы давали только три сценария: оптимистический, пессимистический и инерционный. Когда мы посмотрели, как относятся эксперты к тому или иному сценарию, то выяснилось, что оптимистами оказались те, кто приобщен к администрации президента и правительству. Пессимистами – эксперты из красной профессуры. Сторонниками инерционного сценария – молодые политологи, которые утверждали, что всякое может быть – и так, и этак… В 1995 году мы закрыли этот проект, потому что стало скучно.
Кстати, мы давали возможность строить сценарии на 3-4 года. Разницы нет. Эксперты укоренены в настоящем времени и не могут подвинуться дальше. Надо искать способы выведения экспертов из "презентизма" (от англ. present – настоящий). Задать внешние рамки – вывести экспертов на внешний контекст.
В частности, нужно задать оценку технологического развития. У нас не учитывается, что в СССР пятилетний план развития основывался на 15-ти летнем плане научно-технологического прогресса. Вспомним, что в 1953-1971 годах в жизни советских людей появились телевизор, самолет, магнитофон, стиральная машина. В 1971-1988 годах сопоставимого не появилось ничего. Политический застой связан с технологическим застоем.
А как можно не учитывать компьютеры и сотовые телефоны, которые принципиально меняют образ жизни? Но наши эксперты, к сожалению, опираются только на расклад политических сил.
Добавлю, что в 1991-1995 годах мы поняли, что прогнозирование революций теоретически невозможно. Можно начать прогнозировать, когда мы выходим хоть на что-то похожее на тренды.
И.Тимофеев:
Я представляю третье крыло большого проекта, в рамках которого делала свой доклад Елена Борисовна. Мои комментарии будут связаны с международной проблематикой.
Прежде всего скажу, что в существующих в настоящее время международных сценариях в отношении России достаточно сильно заложена инерционность. Этот недостаток универсален. Тот факт, что крупные американские школы не смогли предсказать ни окончание "холодной войны", ни рост России в начале XXI века, говорит о том, что это общая проблема.
Несколько слов о влиянии Запада. Я бы отметил, что сам Запад не находится в стабильной ситуации. Пойдет ли развитие Запада в силовой парадигме или будет иметь место реализация либеральной теории международных отношений? Это тоже может иметь непредсказуемое влияние на Россию.
Еще один комментарий по поводу понимания того, где мы находимся сейчас. В 1990-е годы считалось, что мы находились в состоянии транзита из пункта А в пункт Б. Сейчас неясно, пришли ли мы уже к чему-то – или выбор отложен. Этот вопрос можно было бы вынести на дальнейшее обсуждение.
Я.Паппэ:
Хочу выразить восхищение обоими проектами. Но у меня есть мелкие замечания к сегодняшним выступлениям. Во-первых, некоторые сегодняшние утверждения являются тавтологией. Так, то утверждение, что элиты будут играть доминирующую роль. Так и есть. Иного определения элит, помимо их доминирующей роли в политических играх, я и не видел.
То же самое касается утверждения о том, что не будет гражданского общества. Оно абсолютно правильно, если под гражданским обществом понимать то, что хочет понимать исследователь. Но гражданское общество в этой стране – нечто иное. А сети социальной взаимопомощи – не гражданское общество? Наверное, в западном обществе нет. Но на значение именно такого гражданского общества в России нам указывают сами западники.
Маленькое уточнение по поводу пятилетних планов и 15-летних комплексных программ научно-технического прогресса. Я говорю ответственно, потому что работаю в институте, который их делал. Действительно, при составлении пятилетних планов отдельные продвинутые специалисты Госплана знакомились с КПНТП. Но никакого технологического сопряжения этих двух документов никогда не было. Так же, как не было технологического сопряжения годового и пятилетнего планирования. Если годовые планы первого еще как-то вытекали из наметок пятилетнего плана, то с третьего года пятилетки все шло по инерции. Наверняка многие знают, что пятилетние планы не выполнялись. Довожу до вашего сведения, что не выполнялись даже скорректированные пятилетние планы.
И еще одно замечание. Никакой магнитофон не вошел в жизнь населения в 1971 году. Он вошел в жизнь лишь у узкого слоя населения. Магнитофон вошел именно между 1971 и 1988 годами, так же, как и массовый автомобиль. Так же, как и отдельная квартира как норма или как реальное будущее для большинства населения. Не говоря уже о том, что в 1971-1988 годах страна стала преимущественно городской. Если это не изменение, то что же это?
С.Магарил:
Двукратный распад российской государственности в XX столетии явно свидетельствует о невысоком стратегическом качестве национального государственного управления. Каждая следующая версия российской государственности имеет жизненный цикл в несколько раз короче предшествующей.
Риск предстоящего этапа развития более чем значителен. Если говорить о причинах распада, то внешняя угроза уходит на второй план. На первый план выходит качество национального государственного управления, что во многом определяется качеством элит.
С.Алексухин:
Георгий Александрович обратил наше внимание на то, что фактор общественного мнения эксперты посчитали малозначимым. Но в течение последних пяти лет фиксируется устойчивая тенденция в настроениях общества, которую принято называть ситуационной – "левый тренд". Этой весной впервые было зафиксировано, что левые настроения стали доминирующей тенденцией. Можно предположить, что этот тренд будет развиваться и в течение ближайших двух лет. Я бы хотел услышать Ваше мнение, стоит ли учитывать этот тренд в краткосрочных прогнозах.
А.Музыкантский:
Если акцентировать внимание не на изменении формы государства, а на изменении парадигмы развития, то, помимо двух упомянутых только что распадов государственности, можно констатировать еще одну принципиальную перемену, которая относится к 2003-2004 годам. Закончился либеральный проект развития, и мы перешли к другому проекту. Либеральный период сейчас оценивается как вызов России. Самый опасный вызов за всю историю, потому что он был культурно-цивилизационным. Общество ответило на него возвратом к традиционным ценностям.
Прогнозирование – дело неблагодарное и неинтересное, потому что линейная экстраполяция исходит из настоящего. История развивается другими способами.
В поисках опоры, на которую мог бы опереться прогноз, хочется найти что-нибудь, что меняется достаточно медленно. Такие рамки дает культура. Попытка перехода к либеральной модели показала, что культура не хочет меняться.
Мы будем иметь то, что и имели всегда в российской культуре – построение вертикали власти, построение вертикали экономики, а дальше мы должны быть готовы к построению вертикали культуры, которая боится разнообразия. Любая иерархия проще, чем сетевая модель.
Наверное, изложенное мною складывается в сценарий "охранной диктатуры".
Чтобы были значительные изменения, нужна большая идея, которая повела бы людей за собой. Пока ее нет, условий для нового сценария не появится.
Г.Сатаров:
Прокомментирую тезисы, которые здесь прозвучали. Я не согласен с тем, что в России отсутствует гражданское общество. Есть очевидные вещи, подталкивающие его рост. Например, самоорганизация среднего класса (движение автомобилистов, застройщиков). Есть и гораздо более важная вещь. Реформа ЖКХ приводит к бешеному росту гражданского общества Население вынуждено самоорганизовываться, чтобы решать коренные проблемы выживания. А дальше эти организации будут укрупняться. И эта лавина будет несопоставима по мощи даже с моими друзьями правозащитниками. Процесс самоорганизации займет три-четыре года. Я это знаю, потому что видел, как организовывались те, кто входил в эту реформу два-три года назад.
Долгосрочные прогнозы упираются в проблему перехода между сценариями. Мы будем заниматься решением этой проблемы.
Вопрос Жарихина: почему сейчас "Вялая Россия"? Потому что госкорпорации – это переход к максимально неэффективному управлению. Снижение конкуренции равно снижению качества.
По поводу внешней политики. Если считать практически состоявшуюся потерю СНГ крупным внешнеполитическим прорывом, то я готов отказаться от своих слов.
По поводу обывателя-путиниста. Да, граждане любят Путина, но одновременно происходит делегитимация всех политических институтов. Мечты граждан и путинистов находятся в разных плоскостях. Гражданину нужны, чтобы не росли цены, а путинисту на это наплевать.
Нет ничего более непредсказуемого, чем технологические прорывы. Если вы почитаете прогнозы фантастов, то увидите, что в 2007 году мы давно осваиваем Марс, но наши компьютеры занимают целый дом, а средства связи находятся на допотопном уровне.
Вопрос по недоучету общественного мнения. Его важно учитывать, но эксперты исходили из того опыта, что социальное недовольство власть легко забрасывает деньгами.
Е.Шестопал:
У нас одним из четырех значимых факторов было состояние массового сознания. Мы изучали не мнение людей о будущем, а образы этого будущего. Что касается левого поворота, то его обязательно надо учитывать. Но не в долгосрочном, а в краткосрочном прогнозировании. Левый поворот наметился, но неясно, какие формы он примет.
По поводу элит. Действительно, элиты – по определению принимающая решения часть общества. Но делать они это могут по-разному. Нетривиальным является то высказывание, что элиты у нас доминируют, то есть принимают решения без какой-либо оглядки на общество.
С.Каспэ:
Два заключительных комментария.
Чем хороши наши сценарии и прогнозы? Тем, что их можно со временем перечитывать. Это способно рождать разные чувства – например, "Ну и дураки же мы были". Я тут уже признавался, что люблю возвращаться к стенограммам наших семинаров весны 1999 года – там много говорилось про неизбежность инерционного сценария, персонально про Евгения Максимовича Примакова, "Отечество – Всю Россию" и т.д.… А можно читать и радоваться: "слава Богу, что ничего этого не произошло". Желаю всем присутствующим как можно чаще испытывать последнее чувство.
И второе – у меня вызвали сильные и противоречивые чувства слова Александра Ильича Музыкантского – о фатальности культурных факторов, о необоримости исторической инерции. Но Вы сами эти слова опровергаете – своим присутствием. Эти слова говорит человек, который принял деятельное участие в сломе инерционного сценария, который, пардон, закрыл ЦК КПСС?! Значит, слом инерционного сценария возможен.