- конфигурация российской власти после президентских выборов;
- ноябрьская коррекция политической системы;
- актуальные политические проблемы 2009 года –
эти и смежные вопросы стали предметом обсуждения экспертов. Семинар открылся выступлением А.А.Чеснакова (Центр политической конъюнктуры).
NB!
Публикуемый отчет представляет собой сжатое изложение основных выступлений, прозвучавших в ходе семинара. Опущены повторы, длинноты, уклонения от темы (которых в этот раз было особенно много), чрезмерно экспрессивная лексика. Отчет не является аутентичной стенограммой, но большинство прозвучавших тезисов, гипотез и оценок нашло в нем отражение.
А.Чеснаков:
Мне кажется, что итоги политического года подводить еще рано, поскольку он будет продолжаться еще до марта, до годовщины выборов президента России. Таков сейчас наш политический цикл – когда-то он был завязан на июнь, теперь на март. В целом прошедший год был переходным. Во многом он стал годом реакции на внешнеполитические события: агрессию со стороны Грузии, экономический кризис, выборы в США. Именно эти события к концу года в большей степени определили повестку дня, чем те события, с которых год начинался (выборы президента, дискуссия о пути, который выберет новый глава государства).
Сейчас мы переходим к новому периоду развития страны, периоду турбулентности. Какой будет эта турбулентность, должно решиться в ближайшие два-три месяца, когда станет ясно, углубится ли кризис или останется на нынешнем уровне. По итогам 2008 года нет особых поводов для того, чтобы давать катастрофические оценки.
Прежде всего несколько слов о системе власти в целом. Она в результате выборов осталась практически неизменной. Да, была создана уникальная конструкция тандема или дуумвирата, кому как нравится, которая олицетворяет новую систему распределения компетенций. Полномочия президента и главы правительства остались теми же. А вот компетенции были разделены более органично. Так, вопросы экономического и социального развития отошли к премьер-министру. В 2004-2008 годах эти вопросы, напомню, были сосредоточены у главы государства, который фактически был ответствен за все происходящее. Относительно тандема были определенные негативные ожидания и достаточно развязные пропагандистские действия части элиты, рассчитывавшей выторговать себе дополнительные полномочия за счет отказа от них со стороны президента. Это так называемая группа сторонников «оттепели», или либерализации. Первая попытка не удалась – сегодня именно тандем, а не группы давления определяет все ключевые направления политики в стране.
Что касается развития партийной системы, то в ней происходил процесс «растворения карликов». Несколько партий были ликвидированы, другие включились в процесс укрупнения. Очевидно, что ушедшие в прошлое структуры (Аграрная партия, Партия зеленых, Партия мира и единства, СПС, ДПР и т.д.) уже являлись – в хорошем смысле этого слова – политическим мусором. Они скорее мешали развитию партийной системы, чем способствовали ему. Считаю бесполезной дискуссию о том, сколько должно быть партий. Уровень демократичности страны никак не измеряется количеством партий. Все зависит от характеристик политического процесса. Если процесс конкурентный, если есть полемика, то процесс является демократичным. А о какой публичной полемике с Партией зеленых можно было говорить? Это формировало в системе повышенный уровень шума, и только. К концу года партийный ландшафт был серьезно переформатирован – появились новые политические партии «на вырост», чего еще недавно совсем не ожидалось. Стало понятно, что предложение президента о «бонусе» в 1-2 голоса для не прошедших семипроцентный барьер, высказанное в послании, расширяет возможности получения представительства в следующей Думе для новых политических партий.
Идеологической кампанией года была дискуссия за и против новой «оттепели». Она оказалась не очень удачной. Все этапы этой кампании были связаны не с реальными возможностями оказавшейся на периферии части элиты, реваншистски настроенной по отношению к Путину, а скорее с ее фантазиями. Для них целью дискуссии об оттепели было вхождение в структуру государственного управления или организация неформального влияния на нее без приобретения какой бы то ни было политической ответственности. Представители этой группы доходили до языка ультиматумов. Так, в апреле они заявляли, что готовы дать президенту 100 дней – дескать, если в течение этого времени он подтвердит, что он либерал, то они будут его поддерживать, а если нет, то не будут. Как будто их поддержка имела хоть какое-то социальное или электоральное значение. Совершенно не соответствовали уровню ожиданий их собственные концептуальные заявления – например, доклад ИНСОРа, о котором месяц назад рассказывал в этом зале Борис Макаренко. У когорты так называемых «либералов» в принципе нет предметного представления, зачем нужна либерализация, кроме как для получения отдельными акторами преференций.
Главным внутриполитическим событием года (если не брать выборы и инаугурацию) стало послание президента, оказавшееся определенным ответом на требования либерализации. В процессе его подготовки многие ожидали серьезных подвижек в сторону снижения барьера, снятия ограничений на численность партий и т.д. Ничего этого не произошло, была продемонстрирована приверженность к институциональной и функциональной преемственности. Скорее всего эта линия будет продолжена. Напомню, что президент Медведев только что заявил, что в ближайшие 30-40 лет возвращении к прямым выборам глав регионов не будет.
В 2009 году главной внутриполитической задачей для власти станет фиксация результатов реформ и создание новых инструментов реализации властных полномочий. Ключевыми будут четыре процесса:
- дальнейшая гармонизация отношений внутри тандема – в частности, переход к правительству части полномочий, связанных с реагированием на кризисные явления и социально-экономические проблемы;
- выборы в региональные органы власти – уже осенью пройдут кампании, по результатам которых партии будут предлагать своих кандидатов на должности глав регионов;
- новая волна дискуссии вокруг либерализации;
- попытки внесистемной оппозиции оседлать низовые инициативы.
М.Савин:
Что в нынешней политической системе вызывает Вашу озабоченность – с точки зрения ее способностей к преодолению кризисных явлений? И скажите несколько слов о состоянии местного самоуправления.
А.Чеснаков:
Проблемы есть, но они связаны не с личностным фактором, а с фактором естественного перетекания компетенций. Правительство будет брать на себя больше ответственности, отвечая на кризис. Однако роль президента будет сохранена. Это вытекает из нашей практики. Недаром Д.Медведев, выступая недавно на заводе "Салют", говорил, что часть министерств не справляется с частью данных им поручений. Не вижу, чтобы эта коррекция превращалась в реальное противостояние, как того хотят некоторые комментаторы или эксперты…
Реформа местного самоуправления застопорилась. В том виде, в котором местное самоуправление задумывалось, его до сих пор нет. Когда реформа будет все же произведена, тогда можно будет об этом говорить, пока же разговор беспредметен.
А.Кинсбурский:
Как вы оцениваете перспективы дрейфа от президентской республики к парламентской? Как вы оцениваете – в числе итогов политического года – выборы патриарха?
А.Чеснаков:
Все, что я вижу – это дрейф от суперпрезидентской республики к президентской. О движении в сторону парламентской республики можно говорить серьезно (если вообще нужно), когда будет накоплен достаточный политический опыт, сейчас это бесполезно. Пока происходит гармонизация отношений между ветвями власти, неизбежная после того, что происходило в 1990-е – в начале 2000-х годов. Глава государства остается с теми же полномочиями, но по-другому рассредоточивает их между субординированными ему органами. Что касается выборов патриарха… Они политически иррелевантны.
И.Дискин:
Достаточно ли одной гармонизации отношений между правительством и президентом, чтобы обеспечить преодоление экономических проблем? Или нужно что-то еще внести в новую повестку дня?
А.Чеснаков:
Проблемы связаны с теми вызовами, которые несут нам G20, G8. В этом смысле система принятия решений действительно требует более сложных процедур. Если мы хотим, чтобы решались задачи перехода к таким наднациональным политическим и экономическим институтам, которые соответствовали бы уровню развитию запросов и развития заинтересованных стран, то все это потребует активизации МИДа, переосмысления роли экономического блока правительства. С точки же зрения внутренней политики – не думаю, что необходимы какие-то еще подвижки.
О.Крыштановская:
Почему в таком срочном порядке надо было принимать поправки к Конституции – об увеличении срока полномочий?
А.Чеснаков:
Увеличение сроков полномочий – я напомню – двух избранных всенародно органов власти, президента и Государственной Думы, соответствует задачам, которые возникают у государства в связи с некоторой его либерализацией. Вспомните, что пакет политических инициатив Д.Медведева состоял из десяти пунктов, и в большинстве из них речь шла именно о значительном движении в сторону либерализации. Чтобы уравновесить эти предложения и не перекосить политическую систему, придать ей дополнительную устойчивость, как раз и были внесены поправки о продлении сроков. Тут важна логическая последовательность. Некоторые считают, что сначала решили увеличить срок полномочий, а затем разбавить либеральными мерами, Мне кажется, что все как раз происходило наоборот.
С.Каспэ:
Вопрос был вообще-то не о степени необходимости этих поправок, а причинах столь спешного их принятия.
А.Чеснаков:
На этот вопрос тогда же ответил присутствующий здесь Глеб Павловский, и я с ним полностью в этом ответе согласен, – это надо было сделать в начале легислатуры, чтобы не было домыслов, под кого персонально все это делается.
В.Жарихин:
Когда Вы говорили о партиях, то оперировали только количественными характеристиками. Но ведь недостаточно констатировать, что у нас есть два, например, стакана – стаканы бывают хрустальными, а бывают пластиковыми. Что с качеством политических организаций? Действительно ли речь идет о новых партиях – или только о симуляторах партий?
А.Чеснаков:
Мне кажется, что речь идет именно о партиях. Если у Вас другие представления о партиях, это еще не значит, что не соответствующие им партии таковыми не являются. Разве Демократическая партия США сегодня похожа на Демократическую партию сорокалетней давности? С какими стандартами партий Вы сравниваете действующие сейчас? С КПСС? Ну тогда даже «Единая Россия» и КПРФ, наверное, партиями не являются.
В.Жарихин:
Наличие внутрипартийной демократии. Если она есть, то есть и партия.
А.Чеснаков:
Это новое слово в партологии.
И.Дискин:
И Путину так кажется.
А.Чеснаков:
Вопрос, работает ли субъект плохо или хорошо, надо отделять от вопроса о его существовании. Даже если человек находится в коме, он все равно продолжает жить. А вот если он уже не дышит, то и субъектом не является. Вопрос в том, насколько Ваши претензии к уровню внутрипартийной демократии соответствуют реальным возможностям. В ЛДПР, например, есть внутрипартийная демократия – в форме скрытой борьбы за место рядом с Владимиром Вольфовичем. Однако та ли это демократия, которую Вы считаете нормальной? У Вас же нет вопросов по избранию Владимира Путина лидером "Единой России"? Его же демократически избрали, значит, есть внутрипартийная демократия.
А.Музыкантский:
На прошлой неделе Эльвира Набиуллина сказала, что та модель роста, которая существовала в последние годы, себя исчерпала. Член общественной палаты Алексей Чадаев написал письмо Суркову, смысл которого заключается том, что "Стратегия-2020" требует коренного пересмотра. Как Вы считаете, пересмотр этой стратегии в повестку дня входит?
А.Чеснаков:
Сурков говорил, что нет смысла менять стратегию каждые пять минут. В рамках "Стратегии-2020" сформулированы определенные задачи – их кто-то может поставить под сомнение? Мне кажется, что кризис только усложняет достижение этих задач, но все равно не требует создания новой стратегии. Если мы из-за кризиса будем менять стратегию, то никакой стратегии просто не будет. Выступление Чадаева, на мой взгляд, было радикальным. Некоторые ответы на это письмо, которые уже появились в интернете, ясно показывают, что нет смысла нервно реагировать на любое изменение внешней среды.
Г.Павловский:
При изложении текущей повестки дня кризис вообще не упоминался. Означает ли это, что кризис в нее действительно не входит? И второй вопрос – есть определенная политическая концепция президента Медведева, изложенная в его послании. С Вашей точки зрения, есть ли в ней существенные новации по отношению к предыдущей политической эпохе, или это простая экстраполяция?
А.Чеснаков:
И кризис, и российско-американские отношения будут влиять на повестку дня. Эта тема, безусловно, будет присутствовать, но вряд ли спровоцирует изменения в политических институтах. Нынешние институты нормально отвечают на вызовы кризиса и не требуют переформатирования. А сам кризис будет скорее как бы "над" повесткой дня, чем войдет в нее непосредственно. Нельзя строить политические институты, исходя из доминирования кризиса, – они тогда работать будут по-другому… Послание Медведева было преемственным по отношению к предыдущим посланиям. Новым было только то, что там не было традиционной темы распределения бюджетных средств между разными социальными группами-адресатами.
О.Гаман-Голутвина:
Считаете ли вы эффективной избранную стратегию борьбы с кризисом, учитывая, что значительная часть резервов уже истрачена?
А.Чеснаков:
Отвечать на этот вопрос должны экономисты.
С.Каспэ:
Два вопроса. Когда начались, скажем так, непорядки на Дальнем Востоке, меня удивили не они как таковые, а то, что в ходе первых же манифестаций появился плакат "Путина в отставку". Ясно, что это эксцесс; но он заслуживает какого-то внимания, он является сигналом о возможных переменах в массовых настроениях, или его можно игнорировать? Второй вопрос: несмотря на все попытки снять с повестки дня вопрос о переформатировании "Единой России" в сторону большей автономизации внутрипартийных течений, он все время в нее возвращается. Как Вы считаете, войдет ли он в повестку дня этого года?
А.Чеснаков:
Вчера собирался президиум "Единой России" и решил продолжить "чистку" внутри партии. Так что проблемы внутрипартийной жизни, скажем, тема перемен в тех региональных отделениях, которые не справляются с кризисом, остается актуальной. Вообще меня радует Ваше внимание к "Единой России". Но мне кажется странным предположение, что какое бы то ни было переформатирование этой партии приведет к изменениям в политической системе. Насчет плаката. А в чем, собственно, эксцесс? У нас демократия, появляются разные лозунги. Вы что, раньше не видели таких лозунгов.
С.Каспэ:
Таких – не видел.
А.Чеснаков:
Значит, невнимательно смотрели.
И.Дискин:
На мой взгляд, 2008-й был завершающим годом постсоветского периода российской истории. В 2009-м начинают работать иные механизмы развития, уже не связанные с советским прошлым. Оно уходит из актуальной памяти и системы критериев оценки.
Год назад я здесь выступал и еще тогда не видел никаких проблем с будущим распределением компетенций. Тандем действует очень просто – руководствуясь Конституцией и законом о правительстве. Два юриста смотрят в закон, и все.
Есть та точка зрения, что кризис к нам занесен извне, глобальными потрясениями. Это правда; но не вся. У нас начался свой собственный кризис – кризис функционирования российских институтов.
Существует такой значимый критерий эффективности политической системы, как ее способность интегрировать интересы различных групп и слоев населения. В ходе кризиса интересы изменились, а система выстроена под прежнюю конвенцию и не меняется.
Я не раз говорил, что эта конвенция была завязана на фигуре арбитра, который в случае чего всегда сможет привести отношения между игроками в исходное положение. В ноябре-декабре 2007 года выяснилось, что арбитр уклонился от поддержания равновесия. Тому примеры – аресты Бульбова и Сторчака, странная попытка передела "Норникеля". Успешно действовавшая система сдержек вдруг перестала работать.
В ходе же кризиса структура интересов поменялась уже радикально. В частности, под ударом оказалась вся модель распределения крупной собственности. Здесь надо сказать, что власть пришла на помощь и постаралась не только не допустить перехода крупной собственности в руки иностранных компаний, но и не допустить ее передела между российскими игроками. Однако все равно изменилась структура интересов крупного и среднего бизнеса, губернаторов. Выяснилось, что если в условиях стабильности вообще не было важно, что они думают, то в условиях, когда денег стало меньше, возникла реальная угроза оппортунистического поведения. Например, российский бизнес на полученные от государства деньги повел атаку на российскую же валюту, и это не получило должной политической оценки.
А.Чеснаков:
Сегодня уже получило – на коллегии ФСБ.
И.Дискин:
А это не то место, где должны даваться политические оценки, в этом-то все дело! С оппортунистическим поведением борются не санкциями – это борьба за умы и сердца субъектов.
А.Чеснаков:
На то он и арбитр, чтобы самому определять, где его арбитраж необходим, а где нет.
И.Дискин:
Когда много субъектов, надо выстраивать институты. А они-то у нас и крякнулись. Без выстраивания институциональных механизмов, которые поддерживали бы новый баланс интересов, ничего не получится. И выстроен он может быть только политическими способами.
Г.Павловский:
В прошлом году было много политических дискуссий, и их общим свойством была никчемность. Не было сформулировано никаких новых позиций, не были уточнены старые. Например, была ли содержательная дискуссия о таком новаторском политическом решении, как создание тандема? Нет – разговор велся только в режиме "за или против". Или – не обсуждается правительство как проблема, правительство, которое, между прочим, было сформировано при стабильности, а вынуждено действовать в условиях кризиса. Не обсуждается стратегия партизации власти. Это интересная стратегия, хотя и не новая. Такая стратегия была применена в Западной Германии после войны и называлась тогда "олигархией партий". Но это опять-таки не обсуждается. "За или против" – это не дискуссия.
Не обсуждается окончательный уход крупного бизнеса из сферы политической и даже экономической авторитетности. А ведь у нас еще не было периода, чтобы крупный бизнес вообще не выступал в качестве авторитетной силы. Сегодня его авторитетность равна нулю – диалог с властью происходит только в смысле "дайте денег".
Кто-то ведь должен будет управлять пакетами акций, которых лишается крупный бизнес. Кто? Шувалов не прав: чиновники, которые придут ими управлять, через три года никуда не уйдут. Но этот вопрос тоже не обсуждается.
Ограничения на политическую активность установлены по серьезным рациональным соображениям, но и они не обсуждаются. Все передоверяется чисто лоббистской аргументации. Так, например, произошло со статьей "измена Родине", когда группа безответственных людей из ФСБ продвинула концепцию ее расширительного толкования. А какова авторитетность людей из ФСБ в вопросах политики? Она в лучшем случае равна нулю.
Проблема не во власти. Проблема в том, что складывавшееся 20 лет недискуссионное поле деформирует действия власти и общества. Мне кажется скандальным тот факт, что Россия – единственная страна, которая вообще не обсуждает кризис. Меняется мир, а мы единственные, кто это не обсуждает. Кто не участвует в обсуждении, в посткризисной реальности будет никем.
Мы тут можем обсуждать разные темы, но мы делаем это только для того, чтобы не обсуждать, как наши обсуждения сделать хотя бы минимально действенными.
О.Крыштановская:
Недаром почти все вопросы к докладчику, да и выступления связаны с кризисом. Недооценка этого обстоятельства грозит многими последствиями. Речь идет все же о политике и политической сфере. Лидеры внесистемной оппозиции радостно потирают руки, замечая пробелы в государственной политике. Чем меньше говорится о проблемах, тем больше у них шансов воспользоваться этими пробелами и дестабилизировать ситуацию.
Люди полны тревоги. Растет безработица, огромный рост цен, уровень жизни падает Все это является условием для того, чтобы протестные движения подняли голову. Возникает зона тревожности, которую может использовать оппозиция.
Необходимо пересматривать "стратегию 2020". Инновационные устремления хороши для богатой страны, но адекватны ли они для страны бедной?
Действительно, надо поставить вопрос об осмыслении тандема. Никогда в России не было так, чтобы премьер-министр возглавлял основную партию – так происходит при парламентской республике, а не при президентской. Недаром на эту тему задают вопросы.
В.Жарихин:
Сможет ли партийный механизм, созданный для условий стабильности и роста, эффективно работать в нынешней ситуации? Здесь имеет место определенная недостройка. Не до конца формализована позиция лидера "Единой России", не до конца формализована позиция фракций ЕР, пока прорисованных в виде клубов. Доминантная партия должна притягивать людей с разными взглядами и позициями, а для этого она должна иметь достаточно сложную внутреннюю структуру. Я уж не говорю про недостроенность флангов партийного спектра.
Берем партию Миронова. Левая партия без опоры на профсоюзы существовать не может. Тогда это или партия коммунистического реванша, или вообще не левая партия. В условиях, когда неизбежно будут появляться т.н. "требования трудящихся", механизм их реализации через партийные и профсоюзные структуры практически отсутствует.
Недостройка и на правом фланге. Когда я предложил Бовту сделать доброе дело и восстановить меня в Демократической партии, из которой меня Сережа Глазьев в свое время дважды выгнал за поддержку Ельцина, Бовт мне заявил, что никакого отношения к этой партии не имеет. В КПСС хотя бы соблюдались формальности! А тут такое происходит при формировании правого фланга, который вообще-то должен выражать мнения крупной буржуазии. Как это понимать?
Наверное, при стоимости нефти 120 это сошло бы с рук, но при стоимости нефти 40 весь механизм начнет пробуксовывать. Так что отчитываться о каких-то успехах не совсем верно.
В.Савин:
Напомню знаменитое положение о том, что политика не может не иметь первенства по отношению к экономике. При анализе экономических явлений должен применяться политический подход. Не случайно Ольга говорила о возможных последствиях, которые нужно учитывать, а Иосиф говорил об учете интересов социальных групп. Функционирование политической системы могло бы разрешить проблемные ситуации и заложить основу дальнейшего устойчивого развития.
Здесь шел разговор о партийной системе. Я не могу согласиться, что все идет нормально. До сих пор не решен вопрос о формировании конкурентной среды. Вы упомянули в качестве карликов зеленых и аграриев – а между тем на такие политические силы есть исторический запрос. Я считаю ошибкой, что они уничтожены как самостоятельные игроки.
Я задавал вопрос о местном самоуправлении. В нынешней ситуации это была бы эффективная "подушка безопасности" для снятия многих напряженностей. К сожалению, мы ее не имеем.
Еще одна проблема – ослабление роли правового регулирования. Наблюдается ухудшение качества законодательства. Не случайно мы все больше слышим о режиме ручного управления. Обращу внимание на тот факт, что Госдума легко отказалась от ключевых своих полномочий, связанных с распределением бюджетных средств. И это тоже вызывает вопросы.
Здесь говорили о "стратегии-2020" – или, точнее, концепции социально-экономического развития. Но у нас не выработан алгоритм формирования стратегических концепций. Сначала были 12 реформ, потом приступили к реализации национальных проектов, затем перешли к "концепции 2020"… На начальном этапе ее обсуждения привлекли многих представителей различных структур, но на последнем этапе никаких обсуждений уже не было. Напомню только, что по этой концепции к 2020 году доля среднего класса должна достигнуть у нас 60% – это что, реалистично?! Нужно быть предельно осторожным при выработке таких концепций.
А.Кинсбурский:
В докладе прозвучало, что нам не стоит ожидать резких изменений в политических институтах. Однако стоит поразмышлять, что придется делать, если финансовых резервов не хватит. Какие изменения стали бы адекватным ответом на общественное брожение?
Хочу вернуться к идее перехода к парламентской республике. Можно проигрывать разные варианты ответа на дестабилизацию, в том числе и усиление авторитарных начал. Однако переход к парламентским формам позволил бы лучше учесть интересы различных групп и консолидировать общество.
А.Музыкантский:
Лично для меня главный политический итог года заключается в том, что концепция роста исчерпана. Вопрос в том, какой будет новая повестка, кто ее будет формировать, как к ее формированию будут привлекаться неформальные институты. У меня мало надежды, что существующие институты смогут что-то сделать самостоятельно.
Раньше говорили, что мы являемся "островком стабильности", потом говорили, что у нас временные трудности… В последнее время признано, что Россия в полной мере испытывает трудности. Однако сейчас решается вопрос об устройстве мира после кризиса. После кризиса 1930-х годов возник другой мир. Будет ли в новой экономике место таким структурам, как "Норникель" или "Газпром", или новая система такие структуры не примет? Это надо прорабатывать.
А.Чеснаков:
Сначала по поводу арбитра. Иосиф Евгеньевич, Вы считаете, что арбитр в футболе должен после каждого забитого мяча лично бегать вынимать его из ворот, ставить на центр поля – и фиксировать ничейный счет с целью сохранения равновесия? Арбитр фиксирует счет и не позволяет нарушать правила.
И.Дискин:
Он должен удалять с поля грубо нарушающих правила.
А.Чеснаков:
Это Ваше мнение – по поводу грубо нарушающих правила. Он – арбитр, а Вы, как комментатор, потом напишете в спортивной газете, что думаете по этому вопросу. По поводу кризиса. Думаю, никакие изменения не повлекут трансформаций политической системы, по крайней мере, в течение 2009 года. Но я считаю, что кризис будет усиливаться, и власть должна будет находить ответы на самые неудобные вопросы. Так что у всех будет возможность проявить свои интеллектуальные способности.
Кто мешал МЭРТу раньше говорить о необходимости иной стратегии? На самом деле никакой реальной стратегии у него и раньше не было, и сейчас нет. Цифры – это не стратегия. По поводу "Стратегии-2020" (как раз не министерской) у меня в целом оптимистичный подход. Какая нам разница, есть кризис или нет, если мы хотим стать страной с инновационной экономикой? Мы должны использовать появляющиеся в связи с кризисом возможности, чтобы переформатировать страну. Позиция Чадаева важна и нужна, поскольку он радикально отвечает на возникающие вопросы. Фиксирует границы. Такая постановка проблемы вполне естественна. Но если каждые пять лет менять всю концепцию, то и через 20 лет мы не сможем получить результат.
О местном самоуправлении. Когда мы говорим о нем, то оперируем какими-то идеальными конструкциями. У реального местного самоуправления нет возможности решать проблемы граждан. Даже если дать ему любые инструменты, где вы возьмете кадры?
Вопрос сейчас состоит в том, что надо определить ближайшие актуальные задачи. Если вы считаете, что глобальный кризис в обязательном порядке переформатирует политическую систему, то я с этим не согласен. Обеспокоенность будет, дискуссии будут, будет и реакция власти, но к серьезным последствиям для системы они не приведут. Часть политических и социальных институтов действительно функционирует недостаточно эффективно, но потенциал развития у них есть.